Неточные совпадения
Лицо Долганова морщилось, хотело быть сердитым, но глаза мешали этому, сияя все
вдохновенней и ласковее.
Лишь только замолк скрип колес кареты по снегу, увезшей его жизнь, счастье, — беспокойство его прошло, голова и спина у него выпрямились,
вдохновенное сияние воротилось на
лицо, и глаза были влажны от счастья, от умиления.
Часто с Райским уходили они в эту жизнь. Райский как дилетант — для удовлетворения мгновенной вспышки воображения, Козлов — всем существом своим; и Райский видел в нем в эти минуты то же
лицо, как у Васюкова за скрипкой, и слышал живой,
вдохновенный рассказ о древнем быте или, напротив, сам увлекал его своей фантазией — и они полюбили друг в друге этот живой нерв, которым каждый был по-своему связан с знанием.
Творческие мечты ее так явны, как
вдохновенные мысли на
лице художника.
Билась в груди ее большая, горячая мысль, окрыляла сердце
вдохновенным чувством тоскливой, страдальческой радости, но мать не находила слов и в муке своей немоты, взмахивая рукой, смотрела в
лицо сына глазами, горевшими яркой и острой болью…
Бельтов грустно качал головою и щурил глаза;
лицо его, за минуту
вдохновенное и выражавшее бесконечную нежность, приняло свою насмешливую мину.
Варвара Михайловна. Я видела его однажды на вечере… я была гимназисткой тогда… Помню, он вышел на эстраду, такой крепкий, твердый… непокорные, густые волосы,
лицо — открытое, смелое…
лицо человека, который знает, что он любит и что ненавидит… знает свою силу… Я смотрела на него и дрожала от радости, что есть такие люди… Хорошо было! да! Помню, как энергично он встряхивал головой, его буйные волосы темным вихрем падали на лоб… и
вдохновенные глаза его помню… Прошло шесть-семь — нет, уже восемь лет…
Она схватила его за руку и повлекла в комнату, где хрустальная лампада горела перед образами, и луч ее сливался с лучом заходящего солнца на золотых окладах, усыпанных жемчугом и каменьями; — перед иконой богоматери упала Ольга на колени, спина и плечи ее отделяемы были бледнеющим светом зари от темных стен; а красноватый блеск дрожащей лампады озарял ее
лицо,
вдохновенное, прекрасное, слишком прекрасное для чувств, которые бунтовали в груди ее...
Пелагея Ивановна тотчас же сложила руки роженицы, а фельдшер закрыл маской ее измученное
лицо. Из темно-желтой склянки медленно начал капать хлороформ. Сладкий и тошный запах начал наполнять комнату.
Лица у фельдшера и акушерок стали строгими, как будто
вдохновенными…
Один требовал себя изобразить в сильном, энергическом повороте головы; другой с поднятыми кверху
вдохновенными глазами; гвардейский поручик требовал непременно, чтобы в глазах виден был Марс; гражданский сановник норовил так, чтобы побольше было прямоты, благородства в
лице и чтобы рука оперлась на книгу, на которой бы четкими словами было написано: «Всегда стоял за правду».
В парке и в саду покойно ходили люди, в доме играли, — значит, только он один видел монаха. Ему сильно хотелось рассказать обо всем Тане и Егору Семенычу, но он сообразил, что они наверное сочтут его слова за бред, и это испугает их; лучше промолчать. Он громко смеялся, пел, танцевал мазурку, ему было весело, и все, гости и Таня, находили, что сегодня у него
лицо какое-то особенное, лучезарное,
вдохновенное и что он очень интересен.
Я видела, как ты молился; твой
вдохновенный взор, твое
лицо, твой страстный взгляд не идут молитве; твоя душа пламенна, она не может удовлетвориться молитвою; ты обманываешь себя.
А иногда, при чтении о пытках, жестоких муках и страданиях какого-либо польского героя, в глазах Цезарины вдруг начинали сверкать слезы, и тогда
лицо это казалось Хвалынцеву еще
вдохновеннее, еще прекраснее.
Алкивиад говорит Сократу бессмертные,
вдохновенные слова, которые повторяет всякая душа, поставленная
лицом к
лицу пред собственной божественной сущностью, как пред зеркалом своего несовершенства и безобразия.
Счастливая первый раз в жизни, помолодевшая лет на пять, с
вдохновенным, восторженным
лицом, не зная, куда деваться от счастья, она то смеялась, то плакала и не переставала мечтать вслух о том, как завтра мы поедем на Кавказ, оттуда осенью в Петербург, как будем потом жить…
И странное что-то творилось с Никитой. Он слушал
вдохновенного рассказчика и забыл, что перед ним не больше как «стрелок». И все смотрел на фотографию, и она оживала под его взглядом: в старческом, трупном
лице угодника, в невидящих, устремленных в небо глазах горела глубокая, страшная жизнь; казалось, ко всему земному он стал совсем чужд и нечувствителен, и дух его в безмерном покаянном ужасе рвался и не смел подняться вверх, к далекому небу.
Хорошо рассказывал странник.
Лицо у него было светлое и
вдохновенное, голос проникал в душу. Кругом молчали. Солнце село. Никита смотрел на лежавшую перед ним фотографию и не мог оторвать глаз; высокий, худой и изможденный, стоял угодник на бревенчатом срубе; всклокоченная седая борода спускалась ниже пояса, щеки осунулись,
лицо было бледное и мертвенное; потухшие, белесые, как у трупа, глаза смотрели в небо.
Ах, как он говорил! Мы, затаив дыхание, слушали его. Наши глаза не отрывались от этого полного воодушевления
лица. Да, настоящий актер был перед нами, и светом истинного,
вдохновенного искусства веяло от его слов!.. Он давно уже закончил свою горячую речь, а мы еще сидели, завороженные. И только когда он вышел, мы очнулись, словно проснулись от сладкого сна.
Когда же он говорил свои
вдохновенные речи, это
лицо становилось положительно красивым.
Оливковая роща, в которой Тения провела ночь, давшую ей силы
вдохновенной решимости, была на востоке от Аскалона, а потому, когда Тения приближалась к городу, лучи восходившего солнца освещали ее сзади и
лицо ее было отенено, меж тем как ее стройный стан, покрытый бедною одеждой из синего полотна, и белый льняной покров на голове сверкали в сильном освещении.
Но человек не слышал и молчал, и
вдохновенным было светлое
лицо его. Он грезил дивными грезами светлого, как солнце, безумия; он верил — верою тех мучеников, что всходили на костер, как на радостное ложе, и умирали, славословя. И любил он — могучей, несдержанной любовью властелина, того, кто повелевает над жизнью и смертью и не знает мук трагического бессилия человеческой любви. Радость, радость, радость!
«Скаскам», которые сочиняли о себе
вдохновенные бродяги, у нас легко верили, их читали заместо путешествий, и они доставляли удовольствие высоким
лицам, которые не читали ничего лучшего, а составители «скасок» получали через это славу от соотчичей и награды за удальство от правителей и государей.